Коттедж представлял собой одноэтажное строение с остроконечной крышей и толстыми глинобитными стенами. Он стоял в нескольких милях от трансамериканской трассы, рядом с грунтовой дорогой, скрытый со всех сторон деревьями. Принадлежал коттедж англичанину — местному представителю лондонской фирмы, занимавшейся импортом черепаховых панцирей и жемчуга. Сейчас он и его жена уехали в трехмесячный отпуск, и дом пустовал. Вилли Гарвин снял его. В доме была спальня, просторная гостиная, кухня и маленький кабинет. Вилли спал в кабинете, на походной койке.
Из дома он выходил только однажды, в самое первое утро, и с тех пор не пользовался старым «понтиаком», стоящим в гараже за домом. В тот раз он надел простую крестьянскую одежду, купленную у старьевщика в порту Пуэрто-де-Чоррера, и отправился в город, а через четыре часа вернулся с одеждой, туалетными принадлежностями и косметикой для Дайны и запасом продуктов, которого должно было хватить дней на десять. Еще купил фотокамеру «Поляроид». И все эти четыре часа он испытывал мучительное беспокойство за Дайну.
К коттеджу было подведено электричество, имелись холодильник и телефон. Но Вилли не стал звонить оттуда в Лондон, потому что на телефонной станции проще простого было бы перехватить разговор. Он объяснил девушке, что, имея нужные связи, можно купить у телефонистов любую информацию об интересующем вас звонке долларов за десять.
«Понтиак» был оборудован особым радио. Каждый вечер, ровно в шесть часов, Вилли выводил машину из гаража и что-то делал, сидя в ней. Сегодня, когда он вернулся. Дайна поняла, что он чем-то обрадован, еще до того, как Вилли сообщил ей, что Модести Блейз прибудет в Панаму не позднее, чем через два-три дня.
Модести Блейз. Вилли мало рассказывал о ней. Дайне все еще казалось удивительным, что друг Вилли, который должен прилететь из Лондона, чтобы спасти ее, — всего лишь молодая женщина. Еще более странным было то, что Гарвин, похоже, привык подчиняться ей. Когда Дайна спросила его об этом, Вилли коротко ответил:
— Просто она в этом деле лучше, чем я. Вообще лучше, чем кто-либо.
Было уже за полночь, но Вилли все еще не ложился, занимаясь в гостиной какими-то своими делами. Чувствительный слух Дайны улавливал его движения, иногда он что-то тихонько насвистывал, как бы про себя, не отвлекаясь от того, что делал.
Дайна Пилгрим откинула простыню и, сев на постели, протянула руку к халату, лежащему на стуле у кровати. Через несколько секунд она открыла дверь в гостиную и вошла.
Вилли Гарвин поднял глаза и увидел девушку, стоящую перед ним в уже знакомой позе. Она чуть склонила голову, глядя куда-то в сторону, а на лице застыло напряженное внимание и готовность слушать. Он заметил, что Дайна покрасила губы, и получилось это у нее немного неровно.
— Тебе уже пора спать. Или что-нибудь хочешь, милая?
— Да нет. Просто чувствую какое-то беспокойство.
— Это из-за жары.
— Да, конечно. Я в этом уверена. Не хотите чашечку кофе, Вилли?
— С удовольствием.
Он не сказал, что приготовит кофе сам, и не бросился помогать, просто быстро оглядел комнату, желая убедиться, что все находится на своих местах. Дайна улыбнулась ему и прошла через комнату в кухню.
Когда три дня назад девушка впервые вошла в коттедж, она сразу же принялась тщательно его обследовать, медленно переходя с места на место и время от времени коротко, едва слышно посвистывая. Поэтому ее слух натренировался так, что мог уловить даже слабый звук, отраженный окружающими предметами. Эта ее способность восхищала Вилли. А сейчас, глядя ей вслед, он ощутил острый приступ жалости. Представить вечную слепоту так же невозможно, как постичь бесконечность Вселенной. Вилли закрыл глаза и попытался вообразить, что больше никогда в жизни не сможет их открыть.
Он слышал, как Дайна на кухне открыла холодильник, потом поставила кастрюлю на плиту. Когда все вещи находились на своих местах, она легко с ними управлялась. И Вилли старался всегда быть аккуратным.
— Почему вы прекратили работать? — крикнула девушка из кухни. — Весь последний час вы что-то старательно скребли.
— Просто задумался, — ответил Вилли и, открыв глаза, посмотрел на перламутровый шарик, зажатый в его пальцах. — У тебя не уши, а радары.
— Такие же большие?
— Каким-то образом тебе удалось их уменьшить.
Перед Вилли на столе лежали несколько надфилей для ювелирной работы, плоских, треугольных, с крупной и мелкой насадкой, нож Стенли, наждачная бумага, рубиновый порошок, кусочки замши и цейсовские линзы.
Вилли взял в руки нож и снова стал скрести жемчужину, стараясь придать ей идеальную сферическую форму. В комнату вошла Дайна, неся две чашки кофе. Поставив их на стол, девушка села напротив Вилли.
— Спасибо, милая.
— Что вы тут делаете, Вилли?
— Обтачиваю жемчужину. Правда, она еще не совсем созрела. Я просто тренируюсь.
— Тренируетесь в чем?
— Ну, большинство жемчужин нуждаются в специальной обработке, будь они круглыми, в виде капли или какой-нибудь неправильной формы. Частенько их портят пятнышки, шишечки, неодинаковая окраска по поверхности. Но жемчужина в принципе похожа на луковицу. У нее так же много слоев. Иногда можно взять ничем не примечательный экземпляр весом в сорок пять гран и выскрести из него тридцатипятиграновую красавицу. Но это не так-то просто сделать. Если чуть-чуть ошибешься, вместо тысячефунтовой жемчужины в руках может остаться лишь пыль.
Девушка тихонько засмеялась.
— Скажите еще раз «тысячефунтовой».
— Зачем?
— Как здорово. Вы же имеете в виду фунты стерлингов, да?
— М-да. Больше так говорить не буду.
— О'кей. — Дайна отхлебнула кофе. — Вы любите жемчуг, Вилли?
— Больше, чем драгоценные камни. Что-то в нем есть особенное. Жемчужины — как живые существа.
— И вы их коллекционируете?
— Собираю, чтобы чем-то занять время. В Палато мне хотелось найти две или три штучки особой формы. Мне повезло. Но все равно нужна еще одна, примерно на сорок гран.
Девушка помолчала, слушая, как он работает. Вдруг она удивилась, почему же ее не волнует тот факт, что она официально считается погибшей. Только Вилли Гарвин и Модести Блейз знали, что она жива. Еще Лучо, но тот будет молчать. И Габриэль.
Габриэль представлялся ей каким-то полуреальным, но опасным существом. То, что Вилли Гарвин не хотел рисковать даже в мелочах, когда дело касалось Габриэля, казалось самым устрашающим. Дайна уже прекратила ломать голову, зачем она понадобилась этому Габриэлю. Странно, но ей просто не хотелось думать об этом. Весь мир с населяющими его людьми неожиданно сократился для нее до размеров маленького заброшенного коттеджа, где не было никого, кроме Вилли Гарвина, и, как ни странно, этот мир ей нравился. После шока и ужаса, в которые ввергло ее убийство сестры, такая жизнь давала ей возможность понемногу прийти в себя.
Приедет Модести Блейз и возьмет ее с собой в Лондон. Дайна согласилась отправиться туда, потому что Вилли считал это самым лучшим выходом. Паспорт Дайны пропал. Но Вилли сказал ей, что тут не о чем беспокоиться.
Она услышала, как скрипнул его стул. Затем Вилли предложил:
— Сигарету?
— Спасибо.
Девушка протянула руку, Вилли осторожно вложил в ее пальцы зажженную сигарету и возобновил работу. Дайна спросила:
— Модести — ваша девушка, Вилли?
— Она мой друг. И я работаю на нее.
По его голосу девушка поняла, что Вилли улыбнулся.
— В качестве кого?
— Это долгая история. Как-нибудь я ее тебе расскажу.
— Расскажите сегодня.
— Уже слишком поздно.
Дайна твердо сказала:
— Тогда завтра. Обещайте.
— Ну хорошо. Завтра.
Вилли Гарвин прекратил скрести и с удивлением посмотрел на Дайну. Недовольное выражение, появившееся на ее лице, медленно уступило место спокойной уверенности. Разумеется, Дайна была только молоденькой девушкой, очень хрупкой и во многих отношениях совершенно беспомощной, но иногда в ней чувствовалась какая-то необыкновенная сила.
Вилли взял один из надфилей и принялся обрабатывать поверхность жемчужины точными, выверенными движениями.
— А у вас вообще есть девушка — постоянная? — неожиданно спросила Дайна.
— Нет. Девушки у меня все не постоянные. — Вилли отложил инструмент и стал внимательно разглядывать серебристый шарик. — Ага…
— Что такое?
— Пока не уверен. Думаю, в ней трещинка.
Он взял линзу и вставил ее в глаз. При сильном увеличении на мутноватой поверхности сферы хорошо видна была трещина шириной с волосок. Вилли легонько провел по ней надфилем, и трещинка расширилась. Потом взял нож и кончиком лезвия осторожно попробовал проникнуть в узкую щель. Вдруг перламутровый шарик раскрылся, как скорлупа каштана, и он чуть было не упустил то, что находилось внутри.
Дайна сидела, вслушиваясь. Она услышала, как он почти бросил нож обратно на стол. Уловила она и как у него перехватило дыхание. Когда Вилли наконец заговорил, в голосе его звучали нотки изумления и восхищения.
